Рязань Красная
Выставка Рязанских кружев в Музее кружев города Вологды.
Входишь, и захватывает дух от этого безудержного красного. От этой безудержной свободы, безудержного творчества, смелости, раскрепощенности. В кружевах, сарафанах — жизнь такая яркая, такая радостная. Жизнь! Жизнь России через цвет. Дух через цвет. И дух этот — жизнелюбивый.
И видишь, как бежит, бежит стремглав босиком в красном сарафане, девчонка по зеленому весеннему лугу. В буйстве цвета, сама как цветок, мелькает, мелькает радостно ее сарафан. Рассказывала моей маме рязанская прабабушка Груня о хороводах после ярмарок за селом Старожиловым Рязанской области. О красных сарафанах на луговине. Запевалой была прабабушка в хороводе.
Есть разные способы изучения России. А можно просто посмотреть на одежду человека и попробовать понять — через одежду. Понять характер народа, что самое важное. Сарафанчики, поневочки, переднички да рубашечки. Передники, на которых нет рисунков оберегов, характерных для севера, нет языческой символики защиты, идущей, вероятно от дремучих лесов, от сурового края. Рязанщина — светлые просторы, легкие перелески. А пахнет она луговой клубничкой, что растет на прогретых, выжженных солнцем пригорках, где раз в юности, пасла я стадо. Помню, как после похода по Мещере, вышли мы в ширь полей, в свет полей над Окой. На другом берегу, в мареве дали — Константиново.
Да и от кого защищать, когда так стремителен бег полос, такой ясный, такой сильный. Все сметут ритмы в передниках. Передники, живописной охапкой разнотравья! Видишь этот потрясающий живописный замес, видишь поиск, стремление к усилению яркости, где в ход идут все подручные материалы. И тряпочки, и золотце, и пуговки, и перышки. Получается так трогательно, а вместе с тем так выразительно, так сильно. На сегодняшний день — так просто авангардное искусство. Конечно, нет знаний, однако есть чутье и есть творчество. Ритмы, пятна, взвешенность и профессионализм художника. Эти тонкие гармонии даже повторить сложно. Такая же свобода, детская чистота в их творчестве, как в ранних стихах Сергея Есенина. А сколько в стихах его алого цвета, как много его было и в закатах над Окою и в одежде людей. Такие распахнутые души.
Ах, Боже мой, какая красота, какая радость! Это мы, ведь это — мы. Мы — в этом красном, в этом буйстве цвета. Вспоминаем, это — мы, это — про нас. Это наша одежда, давно просто не надевали. Но, отчего же не надеть? А вот взять и надеть и как раз в пору! Что же происходит с человеком, надевшим сарафан, как он меняется, срастается, живет, приспосабливается к одежде. Меняются привычки, повадка, движения. Где-то поднять, где-то подобрать, где-то подоткнуть. И как в нем легко, удобно, хоть и длинный. И свободный и женственный. И как он соединяет с природой… Другая цветовая конструкция, другое ощущение цвета, ценность цвета. И хочется и такого цвета в одежду и кусочек другого, и меняется, и соединяется и выстраивается по наитию. Радостное и родное на свой вкус. Сам себе — композитор, сам себе — музыкант. Родное, все — родное, родное чувствование. Все — и золотце, и красные, зеленые, черные, желтые и мелкие пуговки, бисер, блестки, кисточки — и много чего в этом живописном замесе. Из самого бедного — самое богатое. Любуешься — не налюбуешься.
Уезжаю из Вологды, вижу на встречу идут, опираясь друг на дружку, мои дорогие Зина и Шура, обеим за восемьдесят. Похолодало. Обе в теплых платках и в серых телогрейках-ватниках. Ну и что, что в сером, неказистом. Зато в сердцах — вот это яркое, золотое, малиновое — ширь и удаль разливанная при всей видимой немощи и убогости. Уезжаю, а они там, на дороге в легком свете осени. Две хрупкие фигурки в ватниках.